Главная » 2009 » Сентябрь » 19 » Интервью Глеба Шульпякова электронному журналу "ЛИКБЕЗ" (Барнаул):
Интервью Глеба Шульпякова электронному журналу "ЛИКБЕЗ" (Барнаул):
13:21
Глеб Шульпякова Понимание приходит во время письма: интервью
Поэт, и прозаик Глеб Шульпяков – одна из наиболее значимых фигур современной литературе. Его можно назвать и главным литературным путешественником – в прошлом году вышел роман «Цунами», часть действия которого происходит в Таиланде, а в январе этого года вышел сборник путевых очерков «Общество любителей Агаты Кристи»
- Год назад Вы говорили о намерении написать роман, который закрывал бы трилогию, начатую «Книгой Синана» и «Цунами». В какой стадии работа над романом? И о чем он будет?
Книга практически закончена, остались мелочи. Все три книги складываются в трилогию, действительно. Речь в них от первого лица, это история одного героя «в развитии», так сказать. От книги к книге он движется вместе со мной, вместе со всеми нами. Рабочее название книги – «Фес», есть такое место в Северной Африке. Город, который в своё время произвел на меня довольно сильное впечатление. Правда, издателям может не понравиться такое название из-за лишних ассоциаций с разными нехорошими аббревиатурами. Другое рабочее название – «Номер мертвого человека». Ну, посмотрим.
- Чем Вас поразил этот город?
В общих словах – это город, выражающий суть человеческой жизни на уровне топографии, внутренней структуры. Дико антропоморфный город. Я нашел там то, что было окончательно уничтожено в Москве. Когда наглядно, осязаемо, бытово выражаются какие-то очень глубокие, экзистенциальные, бессознательные вещи. Отсюда и название, как символ этого внутреннего человеческого пейзажа. Поскольку новый роман – о реальностях, из которых состоит мир внутри и мир снаружи. О том, как они соотносятся. О том, что остаться человеком в новое время можно, только комбинируя эти реальности. Хотя действие протекает во вполне конкретных декорациях. Сначала это Москва, потом некий исламский город, далее некая условная Юго-Восточная Азия, и снова Москва, но уже новая. Или совсем старая, как кому больше понравится. То есть – говоря в шутку – «Фес» такая помесь «Книги Синана» с «Цунами». Вещь, объединяющая и примиряющая две предыдущие.
- А почему все-таки трилогия? Сюжеты же разные, герои только похожие...
Это один и то же герой в развитии. Плюс некоторые сюжетные переклички. Но дело даже не в этом. А в том, что сейчас страну подминает под себя некая новая эпоха. Новый совок, я бы сказал. Подминает тупо, агрессивно. Хамски. Эта эпоха моему герою довольно чужда (как и мне, впрочем). И вот трилогия – так уж вышло – оказалась попыткой осмыслить этот «переход на новое время». Проследить на себе самой, что ли. Это попытка сформулировать отношение – к собственному недавнему прошлому, например. Которое не просто уходит, а закатывается под асфальт, вытравляется.
- Почему, как Вы думаете?
А потому что послеперестроечный период до 2000 года был лучшим в истории страны, какой мы ее застали. В те годы страна и люди были свободными. Были людьми. А нынешней власти не нужны свободные люди. И чем быстрее уйдет память о тех годах, тем для нее лучше, вот и всё. Что касается трилогии, можно сказать по-другому: «Книга Синана» – это мое нежное «Детство», «Цунами» – бесноватая «Юность», а новая вещь – «Зрелость». В оценках того, что происходит. В выводах. В отношениях – с близкими людьми, с чужими. Кто свой, кто нет – да-да, именно это сейчас и происходит, разделение на своих и чужих. Люди снова узнают «своих» по кодам – цитатам, обрывкам фраз. По отношению к тем или иным фактам литературной и общественной жизни. Ну, как в застое – если вы помните.
- Ваша последняя изданная книга – это сборник путевых очерков. Как думаете, художественная литература умрет?
Может ли умереть у человека воображение? Образное мышление? Способность самостоятельно мыслить? Если да, то роман умрет тоже. Ведь что такое роман? Это кино, где каждый сам себе режиссер. И пока человек будет в состоянии снимать у себя в голове такое кино с помощью образов-мыслей – роман будет существовать. Ну, не говоря о том, что роман это еще и лучший уловитель того, что происходит со всеми нами. Куда все движется. Другой такой формы, дающий возможность увидеть в бесконечном разнообразии общий замысел, вектор – просто нет. А путевые очерки – это просто форма адаптации к чужой реальности. Пока не опишешь – не поймешь, где ты очутился, грубо говоря. Понимание приходит во время письма. Тоже свойство языка, между прочим.
- Вы главный редактор литературного журнала и наверняка следите за литературным процессом. Что сейчас происходит в литературной жизни?
Пишут все и помногу, это так. Каждая социальная сеть, каждое сообщество – филологическое, «любителей поссать за гаражами» или ЖЖ – давно сформировали свою иерархию. В каждом из этих сообществ есть свои «корпоративные звёзды» – Полозкова, Сваровский, Емелин, Степанова, масса других. Они небесталанны, иногда очень и очень ярки – но не выходят за рамки сообщества. За рамки «маленького времени», в котором живут. Что касается книжных магазинов, тут первые позиции занимает разнообразная беллетристика – Гришковец, издание «Популярной литературы», всё тот же Акунин – или «идейная литература», то есть маленькие авторы, которых втащили издательско-медийным усилием в круг «больших идей»: Прилепин, Шаргунов, Садулаев, Елизаров и пр. Это естественный процесс, выдача «маленького» за «большого» ввиду отсутствия «большого». Отталкивает разве что дикая демагогия, под которую все это происходит. Но здесь издатели и критики идут как раз в ногу с «новым временем». Поскольку процесс личного обогащения у современной российской власти тоже всегда сопровождается демагогией о том, что «жить стало лучше, жить стало веселее». Так что в этом смысле они нашли «друг друга». Что касается живых, настоящих книг, настоящих авторов – они есть, конечно же. Из «нестарых» поэтов это Тонконогов, Кузнецова, Янышев, Амелин, Логвинова, Русс. Прозаики – Кучерская, Иличевский, Мамедов, Отрошенко, Абдуллаев и пр. Их, слава богу, немало. Просто к читателю их книги попадают не так часто, как хотелось бы.
- Нужна ли столичной литературе провинция? Уместно ли разделение литературы на столичную и провинциальную? Стоит ли молодому автору из глубинки отсылать свои произведения в Москву?
Любое талантливое произведение журналы и издательства будут рвать друг у друга на части, уверяю вас. Что касается провинции, я довольно много езжу с нашей программой, и мог бы сказать, что жизнь, которая там наблюдается, есть бесценный литературный материал. Про этот вот город и его обитателей нынешних – расскажите мне. Что происходит в Ульяновске? Ничего? Расскажите мне, как это – когда ничего не происходит? Дайте мне пожить вашей, пензенской или северодвинской жизнью. Покажите мне, как новая эпоха «плющит» ваш Орел или вашу Анапу. Ведь Москва не знает ничего о том, что происходит дальше области. А литература всегда была еще и колоссальным объединяющим фактором – при наших-то пространствах. Не госканалы с примитивной пропагандой, а именно живое литературное слово.
- Сейчас Вы не только писатель, но еще и телеведущий канала «Культура». О чем Ваша программа? Кому адресована?
Мы снимаем памятники архитектуры, которым выпало сыграть пусть небольшую, но важную роль в тот или иной момент истории страны – и которые в настоящее время находятся в критическом состоянии. Это могут быть усадьбы, монастыри, заводы, ГЭС, форты, мосты, исторические улицы, целые старые города, фабрики. «Достояние республики» – единственная «проблемная» передача на канале. Других таких – с критикой того, что происходит с историческим наследием – просто нет.
- В своих интервью и заметках в ЖЖ Вы часто сетуете на разрушение старой Москвы. Что сейчас представляет собой Москва? Не хотели бы Вы уехать из нее?
Москвы как исторического города больше нет, говорить об этом нечего. Сейчас Москва – это огромный памятник дикой алчности и невероятному скудоумию, примитивности мышления городских властей. И людей, которые все это допустили. Это памятник тому, как жить не надо. Мне физически противно жить в этом городе, да и москвичей там практически не осталось. Я постоянно думаю о том, чтобы уехать. Куда угодно, пусть в деревню – для начала. Ну а потом – если советская власть и дальше пойдет «другим путем» – Запад снова распахнет свои объятия эмигрантам из России. Если же говорить серьезно, главное – чтобы не закрыли границы. Пока есть возможность перемещения по миру, жить дома – время от времени, маленькими порциями – будет терпимо. Можно.
"ЛИТО МГА.">